Херст-касл (Hearst Castle, что дословно означает «замок Херста») является национальным историческим памятником. Расположен он на тихоокеанском побережье Калифорнии, примерно на полпути между городами Лос-Анджелес и Сан-Франциско. Главный дом усадьбы стоит на «Зачарованном холме» на расстоянии 8 км от океана. Дом насчитывает 56 спален, 61 уборных, 19 гостиных, а также на территории усадьбы есть несколько бассейнов и теннисных кортов, есть тут и кинотеатр, и аэродром, и частный зоопарк, являющийся крупнейшим в мире.
Изначально в 1865 году участок в северной Калифорнии площадью 160 кв. км приобрел сенатор Джордж Херст. Первой постройкой на этом участке стал дом в стиле викторианской Англии. Когда в 1919 году умерла вдова сенатора, усадьба (площадь которой к тому времени возросла до 250 тыс. акров) по наследству перешла сыну сенатора, знаменитому медиамагнату Уильяму Рендольфу Херсту. Именно его инициатива стала причиной украшения Херст-касла величавыми строениями, которые принёсли этому уголку Калифорнии широкую известность во всем мире.
Давайте узнаем об этом человеке подробнее:
Charles Foster Kane — William Randolph Hearst
William Randolph Hearst’s Castle, San Simeon, California, 1939
Медиамагнат Уильям Рэндольф Хёрст — тот человек, который послужил прототипом героя «Гражданина Кейна» (Citizen Каnе), фильма Орсона Уэллса, — владел двадцатью девятью ежедневными газетами, пятнадцатью журналами и восемью радиостанциями. По легенде, одна из четырех американских семей читала издания, выходившие из типографий его империи. Хёрсту первому удалось сделать чтение газет увлекательным, именно он поднял уровень фальсификации новостей и качества фотографий до уровня искусства. Одно из его высказываний вошло в историю. В ответ фотографу, телеграфировавшему из Гаваны: «Все тихо. Войны не будет. Разрешите вернуться», — Хёрст написал: «Прошу оставаться на месте. Готовьте иллюстрации. Войну организуем».
Херст родился 29 апреля 1863 года в Сан-Франциско (San Francisco), в семье Джорджа Херста (George Hearst), горного инженера и миллионера, и его жены Фиби Апперсон Херст (Phoebe Apperson Hearst), известной суфражистки, феминистки и благотворительницы ирландского происхождения. Дед Херста по отцовской линии, шотландец, эмигрировал в Америку (America) с женой и шестью детьми в 1766 году и поселился в Южной Каролине (South Carolina).
После обучения в школе-интернате Сент-Пол (St. Paul’s School) в Конкорде, Нью-Гэмпшир (Concord, New Hampshire), Херст стал студентом Гарварда (Harvard College) и получил членство в престижном братстве ‘Delta Kappa Epsilon’ и студенческом клубе ‘A.D. Club’, а также писал для университетской газеты ‘Harvard Lampoon’, пока его не исключили из колледжа за оскорбительную проделку – несколько его преподавателей получили в подарок дорогие ночные вазы с собственными именами, искусно нанесенными внутри горшков.
Херст искал, чем заняться, и в 1887 году взял на себя управление газетой ‘San Francisco Examiner’, которую его отец приобрел в 1880-м. Херст придумал для газеты вдохновляющий девиз – ‘Monarch of the Dailies’ (‘Царь среди ежедневных газет’), — обзавелся самым лучшим оборудованием и наладил сотрудничество с самыми талантливыми писателями своего времени, включая Марка Твена (Mark Twain) и Джека Лондона (Jack London). Для увеличения популярности газеты Херст публиковал истории о коррупции среди финансистов и городских властей и часто атаковал компании, в которых имела интерес его собственная семья. В результате, ‘San Francisco Examiner’ действительно перекрыла по популярности все остальные газеты.
Publisher William Randolph Hearst paid $200,000 for exclusive reporting rights of the Graf Zeppelin’s 21-day trip around the world in Sept. 1929. The big blimp neither stopped in nor flew over Seattle; still a world map (without poles) was painted by the Foley Sign Company and attached to the front of the Coliseum Theatre as part of the promotion. So that the pedestrians at 5th Avenue and Pike Street might be reminded of their place in the world, the lettering for “Seattle” was made larger than for any other city on the map. (Photo courtesy G. Sales)
Однако Хёрст был не только крупнейшим в мире потребителем бумаги. Он также прославился как самый ненасытный коллекционер предметов искусства всех времен. Не случайно арт-критики прозвали его Наш Гаргантюа — желание пополнить свою коллекцию у него было столь неудержимо, что он не останавливался перед тем, чтобы разбудить антиквара среди ночи. Нью-йоркское хранилище его собрания, расположенное в Бронксе, ломилось от ковров, кресел, саркофагов, лестниц, кессонных потолков и целых средневековых монастырей, разобранных на части. Но в один прекрасный день, когда свободного места в тридцатикомнатных нью-йоркских апартаментах не осталось, Хёрст понял: пришла пора что-то предпринять.
В 1895-м при финансовой поддержке своей матери, он купил бедствующую ‘New York Morning Journal’, с чего и началась его жестокая конкуренция с Джозефом Пулитцером, владельцем и издателем ‘New York World’, у которого он увел изобретателя цветных комиксов Ричарда Аутколта (Richard F. Outcault) и весь штат пулитцеровской газеты ‘Sunday’.
Херст снизил цену на ‘New York Morning Journal’ до одного цента, и, в сочетании с громкими заголовками и сенсационными материалами (особенное внимание уделялось криминальным происшествиям и псевдонаукам), это позволило газете достичь невиданных доселе тиражей.
Разумеется, современники постоянно критиковали издания Херста за ненадежные источники, фальшивые интервью, искажение событий – все это чуть позже стало известно как ‘желтая’ журналистика, — но издатель практически не обращал внимания на эти обвинения. Его империя постоянно росла, Херст приобретал газеты в других городах, включая Чикаго (Chicago), Лос-Анджелес (Los Angeles), Детройт (Detroit) и Бостон (Boston), и к середине 20-х годов владел группой из 28-ми изданий, публикуя также книги и журналы для разных аудиторий.
Пика в своем развитии империя Херста достигла в 1928 году, но Великая депрессия заставила его утратить контроль над своими владениями. После Второй мировой войны дела наладились, но достичь былой власти над умами читателей ему уже не удалось никогда.
William Randolph Hearst, Winston Churchill and Louis B. Mayer
Уильям Херст дважды пытался, в 1905 и 1909, стать мэром Нью-Йорка и губернатором штата Нью-Йорк в 1906, но потерпел поражение. Во время Первой мировой войны Херст выступал против американского участия в войне и Лиги наций. В 30-х он энергично поддерживал Франклина Рузвельта (Franklin Roosevelt) и его Новый курс, однако в 1935 порвал с ним.
В 1934 году Херст посетил Берлин (Berlin), чтобы лично взять интервью у Адольфа Гитлера (Adolf Hitler). Гитлер спросил, почему американская пресса так неблагосклонна к нему. Херст ответил прямо: ‘Потому что американцы верят в демократию и не склонны к диктатуре’. Когда из оккупированной нацистами Европы (Europe) начали просачиваться новости о Холокосте, Херст, в отличие от других издателей, помещал эту информацию на первые страницы и назвал Хрустальную ночь ‘символом национальной дикости’. Он также был активным сторонником создания еврейского государства.
Херст умер от сердечного приступа 14 августа 1951 года, в возрасте 88 лет, а ‘Hearst Corporation’, нью-йоркский конгломерат средств массовой информации, функционирует до сих пор.
Газетный магнат славился эксцентричностью и в частной жизни. Несмотря на то, что с 1903 года он был женат на Миллисент Веронике Уилсон (Millicent Veronica Willson, 1882-1974), бывшей нью-йоркской хористке, которая родила ему пятерых сыновей, примерно с 1919 года Херст открыто жил в Калифорнии с киноактрисой Мэрион Дэвис (Marion Davies, 1897-1961). Он не разводился с Миллисент, которая со временем превратилась в известную филантропку, но жили они раздельно, а роман с Мэрион продолжался до самого конца его жизни.
Columnist Louella Parsons (center) is shown with June Pressier (l) and Arleen Whelan
Publisher William Randolph Hearst and his wife Millicent smile as they leave the White House. December 1, 1923
Отправившись в путешествие по Европе, десятилетний Уильям Рэндольф потребовал у матери купить для него Лувр. Ему пришлось подождать 1919 года, когда, унаследовав огромное фамильное состояние, он получил возможность приступить к воплощению своей детской мечты. Отец Хёрста приобрел владение Сан-Симеон в 1873 году. На вершине холма, с которого открывается вид на Тихий океан, Хёрст задумал возвести такой частный особняк, которого не видывали со времен Медичи. Постройку он доверил приятельнице своей матери Джулиане Морган — первой женщине, получившей диплом архитектурного отделения парижской Школы изящных искусств и ставшей первой женщиной-архитектором в США.
Оказавшись под командованием Хёрста, эта миниатюрная девушка с легкостью отказалась от канонов строгой уравновешенности, свято придерживаться которых ее учили в парижской школе. Потоку каракулей и эскизов магната (подписывавшего их запросто: Виоле ле Дюк Хёрст!) не было конца, и она всю жизнь рисовала и перерисовывала планы дворца. Так, бассейн Нептуна перестраивался трижды, неизменно увеличиваясь в размере. Всякий раз, когда Хёрст приобретал крупное произведение искусства, для его размещения требовалась новая специальная зала. Особняк из 165 комнат ежемесячно разрастался во все стороны. Один из современников, архитектор Аддисон Мизнер, охарактеризовал стиль Хёрста следующим образом: «Беспородный испано-мавританско-барочно-готически-ренессансный-черт-те-знает- какой».
Телефонный звонок личного секретаря Уильяма Рэндольфа Хёрста: «Если Вы располагаете временем в ближайший уик-энд, господин Хёрст будет рад видеть Вас в числе своих гостей», — отвечать на это приглашение за долгие годы вошло в привычку у многих из окружения Хёрста. Одним из непреложных правил было являться во дворец без личного слуги. Поезд «Южно-Тихоокеанской дороги», не раз полностью забронированный исключительно для гостей Хёрста, выезжал из Лос-Анджелеса в пятницу в 19 часов 35 минут, прибывая в Сан Луис Обиспо к полночи (в пути приглашенных развлекал оркестр). Целая флотилия лимузинов ожидала пассажиров на станции. По их прибытии кавалькада авто, подобно бесконечной похоронной процессии, пускалась в путь к вершине «волшебного холма. Гигантские прожекторы освещали башни замка, делая их заметными издалека. Рассказывают, что, когда горы были окутаны туманом, дорога и въезд во владение становились особенно впечатляющими.
Внутреннее убранство поражало своей роскошью и нелепостью, свойственными средневековым постройкам, и особой извращенностью кружило головы не только голливудским старлеткам, но и преуспевающим кинопродюсерам. Стены лифтов были тесно увешаны картинами выдающихся живописцев, и единственным местом во дворце, свободным от произведений искусства, являлась… кухня. Программу уик-энда заполняли спортивные развлечения, например, теннисные турниры с участием Эррола Флинна, Кэри Гранта и чемпиона Фреда Перри. Увильнуть от состязаний было практически невозможно: в огромной гардеробной игроки могли выбрать белые брюки и поло Lacoste на любой размер.
Friendship Charity Fete. R.L. Orven; John R. McLean; Mrs. Richmond Hobson; Mr. & Mrs. William Randolph Hearst. Children are Lucia and Richard Hobson
Hedy Lamarr, William Randolph Hearst, and Rita Hayworth
А когда устраивался ночной пикник, полторы дюжины повозок, запряженных мулами, доставляли фрукты, черную икру и другие яства, музыкальные инструменты и персидские ковры. Также пышно обставлялись и знаменитые костюмированные балы, для подготовки которых мобилизовали всех гримеров, портных и парикмахеров киностудии Metro-Goldwyn-Mayer вместе с ее коллекцией костюмов. На балах можно было столкнуться с Кларком Гейблом в форме подростка-скаута, Чарли Чаплином в виде Наполеона или Харпо Марксом в образе Распутина. В кинозале Сан-Симеона, выдержанном в египетском стиле, проходили предпремьерные показы голливудских фильмов. Одним из увлечений Хёрста была съемка короткометражных мелодрам. Хотя они не выходили за рамки любительства, сняться у Херста не отказывались даже такие знаменитости, как Гэри Купер, Ховард Хьюз, Олдос Хаксли, Чарльз Линдберг, Грета Гарбо и Уинстон Черчилль (последний писал для херстовских газет). И конечно же Герман Манкевич, будущий автор сценария «Гражданина Кейна», в котором он с достаточной долей иронии обрисовал Сан-Симеон под именем Ксанаду.
Внутренний бассейн дворца, украшенный синей мозаикой, отсылал к римским термам. Но не стоит заблуждаться: никаких двусмысленных ассоциаций. Атмосфера дворца исключала всякую возможность вакханалий в его стенах. На коктейлях перед ужином каждый приглашенный мог рассчитывать лишь на один бокал вина.
Да и вообще потребление крепких напитков в Сан-Симеоне было поставлено под строгий учет, причиной тому — слабость, которую испытывала к винным парам любовница магната, актриса Марион Дэвис. Если рука лакея, прислуживающего за столом, оказывалась слишком щедрой, он неминуемо терял свое место. А не дай бог кого из приглашенных застигнут за злоупотреблением крепкими напитками, его личные вещи в тот же вечер выставят во двор. Со времен своего бурного студенчества Уильям Рэндольф Хёрст переменился, а ведь бывало, он прогуливался по гарвардскому парку с… аллигатором на цепи, подпоенным спиртом.
Страсть к животным он сохранил на всю жизнь. В сансимеонском зоопарке их было видимо-невидимо. Помимо тридцати хищников в нем содержалось и несколько дойных коров, молоко и сыр от которых поступали к столу. А комнаты дворца были заселены таксами, к которым Хеёст питал нежную привязанность — вплоть до того, что о смерти одной из них он сообщил в колонке новостей одной из газет свой империи. Хёрст даже требовал от прислуги воздержаться от борьбы с мышами, обжившими его владение.
Ибо этот человек не был обыкновенным владельцем поместья. В двуцветных ботинках, зеленом костюме-тройке или гавайской рубашке он отвечал духу своего времени. В столовой, украшенной средневековыми хоругвями с сиенского Палио, на огромном столе, достойном монастырской трапезной, среди античного серебра грозно красовалась армада бутылок с кетчупом и банальные банки с корнишонами. За ужином играл оркестр ковбоев — дворцовой чопорности Хёрст предпочитал «стиль ранчо». Когда же он брался исполнять чечетку (что всякий раз свидетельствовало о его хорошем настроении), а Марион ерошила ему волосы, в шутку называя Попсом, можно было забыть, что этот мужчина, говоривший фальцетом, был одним из самых влиятельных людей Америкн, в некотором роде даже опасным типом, способным добиться избрания кандидата на пост президента страны, а то и объявить войну. Гостеприимный хозяин немного заслонял в нем того Хёрста, которого его враги называли «позором профессии», ведь он издавал такие газеты, где с изяществом описывались ужасы приговоренных к смертной казни.
William Randolph Hearst and Marion Davies
В глазах некоторых современников газетная империя Хёрста смотрелась неким «заведением для удаления нечистот жизни с целой сетью сточных канав». Такова была его продуманная позиция. С первых шагов в газетном бизнесе он создал свой особый стиль Хёрста. Его репортеры без тени стеснения прикидывались умалишенными, если перед ними ставилась задача описать условия жизни в психиатрической лечебнице; они могли броситься в воду с парома, чтобы проверить уровень безопасности в мореходной компании. А в те годы, когда мир был взволнован делом Дрейфуса, Хёрст даже планировал с помощью репортеров похитить французского капитана, заточенного на острове Дьявола, — и тем самым унизить Францию. В тридцатые годы на личной встрече с Адольфом Гитлером он посоветовал ему терпимее относиться к евреям, чтобы улучшить свой имидж в Америке.
В Сан-Симеоне Хёрст не жил постоянно. Но проводил там весьма насыщенные уик-энды. Во дворце была телефонная станция, круглосуточно обслуживаемая четырьмя барышнями, что позволяло «боссу» в случае необходимости, отмахав бассейн со скоростью дельфина, ответить по телефонному аппарату, спрятанному в кадке с цветами. Телефонов в Сан-Симеоне было такое множество, что их до сих пор находят в расщелинах скал и дуплах парковых деревьев.
Хёрст в окружении Дугласа Фербен:кса, Мэри Пикфорд, Чарли Чаплина и Теды Бара на костюми-рованном балу
The photo was taken by Stanley Donen in the castle, showing Avedon (standing), Earl Steinbicker (seated, puffing on pipe), and Mrs. Donen.
В 1937 году, после нескольких десятилетий финансовой анархии и булимической страсти к приобретениям, Хёрста постигло разорение. Он стал вести более скромный образ жизни, что не помешало ему сохранить Сан-Симеон — эту материализованную в камне мечту: дворец, который он выстроил, чтобы компенсировать свою неудачную попытку стать президентом США. Но в 1947 году, когда состояние его здоровья ухудшилось, ему пришлось окончательно расстаться со своим владением, строительство которого Джулиана Морган так и не завершила, несмотря на двадцать восемь лет непрерывных трудов. Хёрст скончался в 1951 году, завещав дворец Калифорнийскому университету, который, однако, от подарка отказался.
Наследники передали владение государству в 1958 году, оставив за собой право пользоваться им на выгодных для себя условиях. Тогда же легендарный дворец был открыт для посещения. В семидесятые годы Патриция Хёрст, одна из внучек магната, была похищена членами американской террористической организации «Единая Армия Освобождения». Жертва стокгольмского синдрома, она стала одним из бойцов этой группы, постоянно будоражившей общество своими акциями.
Аманда Хёрст
Только в 1976 году после взрыва, устроенного ЕАС в одном из крыльев дворца, клан Хёрстов отказался от эксклюзивного пользования Сан-Симеоном. В 2006 году году Аманда Хёрст, правнучка Уильяма Рэндольфа Хёрста, модель, снялась в фотосессии, устроенной в интерьерах дворца. Теперь она убедилась, что в детстве ее не кормили сказками: Аманде удалось в буквальном смысле прикоснуться к безумной мечте своего знаменитого прадеда.
До 1947 года Уильям Херст непрестанно возводил, сносил и заново перестраивал свой замок, который он любил называть «ранчо». Он привлёк к работам архитектора Джулию Морган, которая эклектически перетасовывала стили разных периодов европейской архитектурной истории. В результате этого мы видим главный дом, напоминающий испанский собор эпохи платереско, и живописно расположенный у кромки бассейна Нептуна павильон, частью которого является перевезённый из Средиземноморья древнеримский фронтон. Украшена усадьба произведениями искусства (в том числе и гигантскими плафонами), доставленными из Европы.
Семья Херст очень заботилась об убранстве замка, но его самым красивым местом по праву считается Бассейн Нептуна. Бассейн перестраивали три раза, чтобы угодить вкусу Уильяма Херста. Древний римский храм, расположенный у бассейна можно посчитать копией, но, на самом деле, это заблуждение – он является подлинником, купленным в Италии.
По вечерам в усадьбе устраивали рауты, на которые получить приглашение было большой честью. Участниками таких раутов было много голливудских звёзд, а также на вечеринках в доме Херста побывали и другие знаменитости, в числе которых Уинстон Черчилль, Франклин Рузвельт, Чарли Чаплин.
В 1947 году владельцу дома врачи посоветовали оставить морское побережье. По прошествии десяти лет его корпорацией Херст-касл был передан властям штата с условием, что семейство Херстов будет вправе проживать на его территории.
Комментариев нет:
Отправить комментарий